Полгода после исчезновения Максима Мархалюка. Криминальный след больше не расследуется

Участие матери, Валентины Мархалюк, в уголовном процессе в качестве потерпевшей прекращено.

Максим Мархалюк

Следствие считает, что в исчезновении Максима Мархалюка доказательств криминального преступления нет, следовательно – нет и потерпевшего, пишет Беларуская прауда.

Уголовное дело по факту пропажи малолетнего Максима Мархалюка расследуется уже полгода. В публичном пространстве всё меньше и меньше говорят о нашумевшем исчезновении мальчугана, за поисками которого несколько недель  следила вся Беларусь.

Почему всеобщее внимание к делу сменилось внезапным молчанием?

Свою версию всеобщего молчания Беларускай праўдзе предложил руководитель правозащитного центра «Правовая помощь населению» Олег Волчек, который с самого начала критиковал действия Следственного комитета.

– По моим данным, Следственный комитет так и не установил, что и как произошло с малолетним Максимом Мархалюком, которого свидетели последний раз видели 16 сентября 2017 года около леса. Для меня по-прежнему остается загадкой странное и таинственное  исчезновение мальчика. Насколько я знаю, органы предварительного расследования приняли решение прекратить участие в уголовном процессе в качестве потерпевшей мамы мальчика – Валентины Мархалюк. Следователи считают, что за полгода не добыто доказательств, что против мальчика было совершено преступление, следовательно, в деле не может быть и потерпевшего.

-Какой смысл несет принятое решение для родственников?

– Я считаю, что органы предварительного расследования в лице Следственного комитета по Гродненской области приняли преждевременное решение о прекращении полномочий потерпевшей Валентины Мархалюк по уголовному делу. Для принятия такого решения должны быть веские доказательства, что с мальчиком мог произойти только несчастный случай.  Можно понять: если рыбак утонул во время ловли, но тело не обнаружено, то такие исчезновения расцениваются как несчастные случаи. Органы внутренних дел заводят розыскное дело, проводят розыскные мероприятия пару недель, а потом просто держат на контроле дело в обычном рабочем режиме. Все понимают, что рано или поздно тело будет обнаружено.

Возможно, следственные органы намерены пойти по простому пути, переквалифицировав факт пропажи мальчика в несчастный случай, а не расследовать уголовное дело. Но теперь родственники мальчика не смогут написать жалобу, подать какое-либо ходатайство, ознакомиться с материалами уголовного дела, так как они не являются участниками уголовного процесса по данному делу.

– Почему следственным органам понадобилось так быстро исключать из потерпевших маму Максима Мархалюка?

– Объясняю: если человек не найден, но по учёту дело проходит как нераскрытое убийство, то к нему проявляется особое внимание: руководство следственного комитета, руководство органов прокуратуры вырабатывают особый план оперативно-розыскных мероприятий для установления преступников и места нахождения пропавшего человека.

Если правоохранительные органы не могут выявить преступника, найти место нахождения потерпевшего, как принято считать в нашей системе, следователи и оперативные работники  плохо работают, а значит, про премии, звания и другие блага можно забыть.

Такая форма контроля осталась в наследство от советской правоохранительной системы. Во времена, когда я работал следователем прокуратуры, к нам всегда предъявлялись претензии, что дела по факту убийств долгое время не раскрываются. Не всегда можно тяжкое преступление раскрыть по горячим следам; бывает, что такие сложные дела раскрываются через десятки лет.

В случае с Максимом Мархалюком  не надо спешить переводить уголовное дело в разряд обычных дел по пропавшим лицам, которые по неосмотрительности, по болезни или другим объективным причинам погибли из-за своей растерянности или халатности.

Считаю, что в основу уголовного дела по факту исчезновения Максима Мархалюка необходимо положить криминальный мотив его пропажи.

– Валентина Мархалюк может опротестовать решение Следственного комитета?

– Теперь маме сложно опротестовать принятое решение, поскольку больше она не является участником процесса. Органы прокуратуры должны опротестовать решение Следственного комитета о преждевременном прекращении полномочий в качестве потерпевшей Валентины Мархалюк – туда и советую ей обратиться.

За прошедшее время в уголовном деле ничего не изменилось. Основанием для признания Валентины Мархалюк потерпевшей стало признание факта, что женщине  причинен моральный вред в связи с исчезновением её сына. Сегодня ее сына по-прежнему нет, боль матери не ушла. Как и кем устранен моральный вред, понесенный женщиной?

-Почему следствие молчит о ходе расследования громкого уголовного дела?

-Почему следственные органы до сих пор не отчитались перед общественностью о проделанной работе? Ведь именно такие резонансные дела, связанные с исчезновением ребенка, позволяет судить об эффективности следственных органов и профессионализме.

На мой взгляд, следует упразднить должности официальных представителей Следственного комитета, которые дают какие-либо комментарии по уголовным делам. Необходимо вернуться к прежней практике, когда следователи и прокуроры, непосредственно отвечающие за раскрытие уголовных дел, лично отвечали о проделанной работе. Негоже прикрываться красивыми девушками в полковничьих погонах.

Справка. 

Вечером 16 сентября 2017 года около 20.00 мальчик уехал на велосипеде в сторону леса возле деревни Новый Двор Свислочского района и пропал.

Уже через два часа мальчика начали искать родители, сельчане, сотрудники милиции и МЧС. Безрезультатно.

Спустя неделю после исчезновения Максима Мархалюка искала вся Беларусь: в Новый дворе съехались несколько тысяч человек (милиция, МЧС, пограничники, искатели со всей Беларуси, волонтеры со Смоленской области и Литвы). Самая масштабная поисковая операция в истории Беларуси, которая длилась две недели, закончилась безрезультатно.

И только 26 сентября Следственный комитет возбудил уголовное дело по части 2 статьи 167 УПК. Главная версия, как и в самом начале, одна – мальчик потерялся в лесу. Только к концу сентября  пошли разговоры о возможном побеге из дома, в конце октября заговорили про “польский след”.

В конце ноября прошлого года следствие продлило срок предварительного расследования по уголовному делу до четырех месяцев.