Андрей Ш. не имеет опыта пребывания в стенах заведений отечественной пенитенциарной системы, зато во Франции ему довелось провести год в СИЗО и тюрьме для криминальных преступников на юге страны. Что могло бы ждать в такой тюрьме Павла Дурова? «Да ничего особенного», — утверждает Андрей и раскрывает для Onliner особенности французского тюремного уклада. Он утверждает, что обвинение ему так и не было предъявлено, на свободу выпустили без последствий, а год прошел. Говорит, мастей и деления на красные и черные зоны во Франции не существует. Ничего общего с Шоушенком из фильма Фрэнка Дарабонта тоже нет.
Однако кое-какие детали не лишние, особенно если светит перспектива провести в такой тюрьме лет 20.
Насколько глубоко разбираются?
Дело Дурова, насколько можно судить по информации в СМИ, очень нестандартное. Не понятно, кто его задерживал, почему так долго держали без предъявления обвинения (обычно это сутки или двое, дальше — СИЗО), какой может быть залог при подобных статьях. Как обычный заключенный французской тюрьмы, скажу: тут что-то не так. Если бы кто-то был уличен или заподозрен в терроризме, во Франции его бы закатали тут же, и €5 млн не спасли бы.
Допустим, задержан на границе во Франции человек с 300 килограммами марихуаны. У нас бы следствие длилось месяцами: кто, кому и когда, при каких обстоятельствах «толкнул» такой объем вещества. Во Франции такое дело решается в суде за сутки с момента задержания. Два года — и вперед, думай о смысле жизни. А кто, кому и когда, не то чтобы кто-то глубоко выяснял. Во французских газетах пишут про «траву», начиная с партии в 500 килограммов, остальное считают недостойным отдельного упоминания. Это поток дел.
Тюремный быт
Пусть эта информация никому из читателей не понадобится, но жизнь, как мы видим, непредсказуема. Первоначально после задержания отправляют на два-три дня карантина, пока задержанного оформит оперчасть. Потом принимается решение об этапировании в СИЗО. Карантин — это более-менее нормальная камера с душем и удобствами, не перенаселенная. Но это все до принятия по гражданину некоего решения. После карантина дается возможность выбирать, с кем сидеть. Если человек не курит, будет сидеть с некурящими. С арабами русскоязычного априори не посадят, как и с цыганами. Сербы сидят с сербами, хорваты — с хорватами, албанцы — с албанцами. О землячествах расскажу позже. Вначале я сидел с болгарами, потом начальник режима предложил сокамерника-белоруса, спросил: «Готов?» Согласился. Хотя есть нюанс: не все, в отличие от меня, говорят по-французски, так что я в какой-то мере выступал в роли связующего звена между русскоязычными и администрацией, другими заключенными.
Потом идет следующий этап — в общий СИЗО или в тюрьму, где виден весь срез французского тюремного сообщества. Камеры рассчитаны на два человека, а в них, как правило, заселяют троих. Один вынужден спать на полу. Есть телевизоры в каждой «хате», есть и библиотека, правда, убогая. Туда зэки ходят покурить, а не за книжками. Опять же поход в библиотеку — это хоть какое-то разнообразие, в тюрьме скучно.
После карантина разрешаются прогулки, и вот там начинаются «смотрины»: все на тебя смотрят, ты на всех смотришь. Подавляющему большинству просто наплевать, кто ты и откуда: пришел новый — ну и ладно. Нарезаем круги по этому дворику в 96 метров, как сейчас помню. Во дворе есть душ и туалеты. Ну, и здесь же можно было достать абсолютно все. Местные торговцы меняют гашиш на сигареты или сигареты на гашиш, толкают даже кокаин по €100 за грамм. Охрана на это закрывала глаза, хотя в других тюрьмах, как мне рассказывали, гашиш в руках сразу мог повлечь «довесок» к сроку. Тяжелые вещества толкали в основном цыгане. С одним местным бароном я со временем сошелся на почве интереса к шахматам. Он отбывал то ли 8, то ли 9 лет за отмывание денег. Не умел читать и писать, но устроил сыну свадьбу, которая попала в газеты: журналисты оценили ее в €500 тыс. Возник вопрос: откуда дровишки? В итоге со временем в тюрьму заехала половина его семьи. Внук был на очереди.
Тортик как валюта
Был на территории тюрьмы и магазин, где еще при моей посадке можно было легально купить шесть бутылок пива в неделю, причем от нормального известного производителя. Но потом кто-то как-то «накосячил», и осталось только безалкогольное. И еще разменной монетой стали торты. Хочешь кого-то отблагодарить — покупаешь торт в «чипке». И это настоящее удовольствие при тамошних рационах.
Табак в тюрьме в особой цене. Но если нет денег, то порядок такой: берешь в долг пачку — отдаешь две. Не отдашь — у тебя будут очень большие проблемы, вплоть до «опущения». Да, и такое во Франции существует. Таких переводили в отдельный сектор, на прогулку в общий двор они не выходили, так как последствия могли быть тяжелыми, буквально до морга.
Болтунов там тоже очень не любят. Был один «дружочек», старательно вешал на уши лапшу в вопросе, за что сидит. А потом выяснили, что взяли его за попытку изнасилования 6-летней девочки. Как только об этом узнали люди, его сначала отметелили от всей души, а потом, скажем так, пошел он в тот самый «отдельный сектор». Другой заявлял, якобы в прошлом был легионером. Его «раскрыли» за два вопроса. Тут же прошел «прозвон» по камерам: есть такой-то балабол. Арабы его тут же выставили на деньги. Он откупался чем угодно, только чтобы его не трогали.
Кстати, реальный легионер, который сидел со мной за убийство по неосторожности на почве ревности без применения оружия, получил от суда 15 лет. Обычному гражданину дали бы лет 7, но он считается специально подготовленным, а потому в данном случае это отягчающее обстоятельство. И есть во Франции такое обстоятельство, что при тяжелой статье, такой как терроризм, можно сидеть и в Гвиане в Южной Америке. А это, поверьте, не курорт: приходилось бывать.
Где парижане, где южане
Теперь о землячествах. Основные я перечислил, но есть еще землячество парижан и столичного региона независимо от расы и социального происхождения. Южане тоже группировались по такому принципу. С такими людьми приходилось быть предельно осторожным, не лезть в их дела. Отдельно существуют в тюрьме корсиканцы (народ суровый), отдельно — балканцы, отдельно — баски. Русскоязычные тоже старались держаться друг друга, но это все же не такое братство, как у выходцев с Корсики. И тут главное — держаться ровно, не занимать ни у кого, вести себя с достоинством, не «стучать». Никого не трогаешь — тебя не тронут. Конечно, прощупают на слабость духа, но, если ты, грубо говоря, дрыщ, однако зубами можешь отгрызть нос, никто задевать не будет.
Сидеть под следствием во Франции можно максимум год, в зависимости от тяжести статьи: четыре месяца с продлением на следующие четыре по решению следователя и прокурора. Потом либо предъявляют обвинение, либо должны выпустить на свободу. Один мой знакомый «пересидел» один день. Это уже «косяк» следователя, прокурора и администрации тюрьмы: похоже, просто забыли. И этого человека вышвырнули из тюрьмы в мгновение ока, только чтобы не иметь лишней головной боли.
Работа и церковь — две привилегии
Работа во французской тюрьме — огромная привилегия, на нее стояла очередь, и давали ее не всем. В администрации тоже не дураки. Вызывают кого-то на рандеву: «Есть такая-то работа, можешь кого-то рекомендовать? Но имей в виду: его „косяк“ — это твой „косяк“, и теперь живи с этим». А заработки были нормальные — и по €1000 в месяц. За год — €12 тыс., за три — €36 тыс. На свободу при таком раскладе можно выйти относительно богатым человеком.
Попасть на спорт, на стадион, в церковь — привилегия. К храмам во Франции тянулись те, у кого сроки были от 8 лет и выше. Хотя общее негласное правило французского правосудия таково: из назначенного года отсидишь 7 месяцев. Остальное при примерном поведении скостят. Но можно и наоборот: баловство с тяжелыми наркотиками, сопротивление охране и прочее — это дополнительные годы «сверху». Один парень при мне сел на 4 года, но «заработал» в тюрьме еще 11.
— Татуировки там никто не бил, всем наплевать. Никаких «понятий» не существовало. После раздачи ужина в 18 часов все заперты в своих камерах, а охрана уходит по своим делам. Даже, бывало, первую помощь никто не оказывал. Кнопка вызова охраны работает, а на сам вызов может никто не ответить.
А что касается отменной физической формы Павла Дурова, «кубиков» на прессе, там это бы никакой роли не сыграло, от слова «совсем». Захотят отметелить сокамерники — отметелят, кем бы ты ни был, хоть Рэмбо.
