В СССР хотели напоследок повернуть реки вспять, но все завершилось провалом. Почему?
«Великие стройки коммунизма» в советское время были нормой. Речь, конечно, идет не только (и не столько) о масштабных локальных суперпроектах, но в первую очередь о колоссальных программах, требующих напряженного функционирования всей народнохозяйственной системы. Электрификация страны, ее индустриализация и коллективизация, освоение целины и покорение космоса, мирный и не очень атом, колонизация незаселенных прежде северных территорий, сооружение гигантских ГЭС и возведение Байкало-Амурской магистрали — лишь самые известные из таких программ, и в каждой были свои успехи и провалы.
Последней грандиозной задумкой в этом ряду должно было стать то, что вошло в историю как «поворот сибирских рек», хотя в строгом смысле речь шла не только о сибирских реках, да и не об их повороте. Зачем в брежневскую эпоху в десятках разнообразных организаций всерьез размышляли о том, как доставить холодную таежную воду в жаркие пески Средней Азии и почему из этого благого (по крайней мере, на бумаге) начинания так ничего и не вышло, рассказывает Onliner.
Страсти по воде
Вода всегда была главным стратегическим ресурсом в истории планеты. Так получилось, что даже без нефти, угля или урана человечество (не говоря уже про остальные формы жизни) с переменным успехом существовать могло, а вот без воды, в первую очередь пресной, это получалось с трудом. На заре цивилизации для первых высокоразвитых культур прошлого доступ к ней был определяющим фактором выживания и важным конкурентным преимуществом. Ближе к современности, когда государствам и населяющим их народам стали под силу масштабные инженерные проекты, многие из них также в первую очередь касались воды, ее более эффективного перераспределения и использования.
Наши предки научились строить каналы для мелиорации засушливых земель и организации транспортных путей, дамбы для сдерживания разрушительных наводнений, гидроэлектростанции для выработки большого количества дешевой электроэнергии. Этот процесс кажется бесконечным, ведь идеальной системы не создано до сих пор.
При этом масштаб гидротехнических проектов постоянно рос, особенно теоретических. В 1920-е годы немецкий инженер Херманн Зёргель прославился своей утопической идеей превращения Средиземного моря в озеро. По его задумке, Гибралтарский пролив и Дарданеллы должны были быть перекрыты циклопическими плотинами, выполнявшими бы и роль ГЭС. Опресненная с помощью гигантского количества выработанной ими электроэнергии морская вода превратила бы Сахару в новую житницу человечества. В сельскохозяйственный оборот были бы введены и осушенные после понижения уровня воды на 100 метров земли Средиземноморья.
Все это, разумеется, так и осталось на бумаге, как и похожий в своем размахе проект советских инженеров по устройству дамбы в Беринговом проливе между Азией и Северной Америкой.
Еще одна фантастическая идея 1950-х, предполагавшая колоссальные гидротехнические работы, в 1952 году родилась в голове лично товарища Сталина. В своих мемуарах Иван Серов, ставший позже первым председателем КГБ СССР, рассказал увлекательную историю своего разговора с вождем. Тот решил, что для более интенсивной добычи нефти в Каспийском море его можно попробовать полностью осушить, и потребовал проанализировать идею. Как оказалось, теоретически она была выполнима (сток Волги перенаправлялся в Северный Казахстан, Терека — в Калмыкию, на Куре же строилась дамба и образовывалось озеро), однако практически реализация стала бы слишком затратной и по времени, и по финансам. К счастью для всех сторон, расчеты привели к тому, что Сталин счел эту идею неэффективной.
Однако на фоне этих иллюзорных миражей было множество «водных» проектов, которые были реализованы и при Сталине, и при следующих советских вождях. Канал Москва — Волга, Беломорско-Балтийский, Волго-Донской, Каракумский и Северо-Крымский каналы связывали речные системы или доставляли жизненно важные ресурсы в прежде пустынные земли, вводя тем самым их в сельскохозяйственный оборот. Орошались неиспользуемые территории Средней Азии, Кубани, где зрели рисовые и хлопковые поля, осушались болота (в том числе и в нашей стране), сооружались грандиозные каскады ГЭС на Волге, Каме, сибирских реках, становясь ядром новых индустриальных кластеров, территории в миллионы квадратных километров затапливались водохранилищами, что приводило к изменению жизненного уклада, переселению сотен тысяч человек, живших там целыми поколениями.
Казалось бы, план «поворота рек» на этом историческом фоне выглядел просто логическим его продолжением, однако после десятилетий теоретических рассуждений и практических проработок, после бессчетного количества человеко-часов, потраченных на дискуссии и реальные инженерные проекты, от него в конечном счете было решено отказаться.
Благие намерения
Когда речь заходит о «повороте сибирских рек», богатое воображение немедленно представляет себе, как какую-нибудь условную Обь в буквальном смысле разворачивают и вместо Северного Ледовитого океана направляют в сторону Индийского. На самом деле проект такого рода, вероятнее всего, физически невозможен на данном этапе развития человечества. В упомянутой программе речь шла о переброске лишь части стока северных рек в южные районы. Грубо говоря, признавалось, что водные ресурсы севера избыточны, поэтому неплохо было бы их перераспределить в сторону тех регионов, где их как раз не хватает.
Самым очевидным из таких регионов была Средняя Азия.
Уже в начале 1960-х годов после очередной волны интенсификации местного сельского хозяйства стало понятно, что локальных водных ресурсов южным советским республикам категорически недостаточно. Главные региональные источники живительной влаги — реки Сырдарья и Амударья — фактически полностью разбирались на орошение, ведь основные среднеазиатские сельскохозяйственные культуры (рис и хлопок) были чрезвычайно водоемки. За мгновенный в исторической перспективе срок это привело к гибели целого моря.
Аральскому морю, в чьем бассейне и производились все эти миллионы тонн хлопка и риса, лишь на поддержание своего уровня требовалось до 35 кубических километров воды в год. Между тем к 1980-м годам в море поступало лишь 4—5 кубических километров, а в засушливые сезоны Сырдарья и Амударья и вовсе не добирались до своей цели. Результатом стала экологическая катастрофа, развитие которой было предрешено.
Эта трагедия заслуживает отдельного текста, пока же вкратце опишем последовательность происходивших в Средней Азии событий.
Активный разбор воды на ирригацию сначала привел к резкому росту урожаев, однако в ближайшей перспективе вызвал пересыхание Аральского моря и его катастрофическую деградацию. В итоге это закончилось масштабным выносом песка и соли с осушенных земель, загрязнением пресных вод пестицидами и прочими малополезными веществами, попадавшими туда десятилетиями. Вода и земля начинали засаливаться, еще не так давно ультраплодородные территории показывали все более низкие урожаи. Страдало и здоровье местного населения, которое к тому же постоянно росло.
Ликвидация дефицита воды в Средней Азии, прежде всего в бассейне Аральского моря, было главной целью переброски части стока северных рек на юг. В теории все это приносило максимальную пользу. Например, Обь (с ее главным притоком Иртышом) ежегодно выносит в Карское море около 400 кубических километров прекрасной воды. Естественно, в 1970-е предполагалось, что малонаселенным районам Западно-Сибирской низменности такой объем вовсе не требуется. Более того, разливавшаяся в половодье Обь затапливала обширные территории, превращая их в болота. Их мелиорация после перераспределения излишков воды и последующее введение в сельскохозяйственный оборот также выглядели логично.
В Средней Азии даже 30—40 забранных на первом этапе у Оби кубических километров должны были стать спасением.
Прежде всего нормализовался бы режим в Аральском море, и постепенно исчезли бы возникшие из-за его пересыхания экологические проблемы. В дальнейшем при увлечении объема переброшенной воды можно было бы оросить дополнительные миллионы гектаров земель, прежде засушливых, но потенциально способных приносить несколько урожаев в год. Это бы значительно увеличило выпуск различной продукции, в том числе продовольственной.
Так что же пошло не так?
На бумаге все выглядело замечательно, как ситуация win-win, когда в выигрыше остаются обе стороны — и Сибирь, и Средняя Азия. Вероятно, поэтому идея была зафиксирована уже в 1961-м в новой Программе КПСС, той самой, которая уверяла, что уже «нынешнее [на 1961 год] поколение советских людей будет жить при коммунизме». Однако конкретные разработки начались лишь в конце десятилетия, когда проблема Аральского моря стала становиться все более и более очевидной. В 1968 году Госплану СССР и советской Академии наук было поручено разработать план перераспределения стока рек, а в 1970-м в специальном постановления ЦК партии и союзного Совмина было обозначено, что к 1985 году в засушливые южные районы страны должно ежегодно перебрасываться 25 кубических километров воды.
Первоначально проект состоял из двух этапов.
На первом речь шла о переброске стока «северных» рек, под которыми подразумевались Северная Двина и Печора. Их планировалось направить в Волгу, чтобы обводнить будто бы мелевшее Каспийское море. В 1960-е его уровень действительно понижался, чему наверняка порадовался бы Сталин, однако в следующем десятилетии вода в Каспии вновь начала прибавляться и про Северную Двину с Печорой позабыли, сконцентрировавшись на проблеме Средней Азии.
Около двух десятилетий без малого двести проектных институтов, НИИ, различных инженерно-технических организаций, ведомственных управлений бились над задачей, изведя тонны бумаги. Множество высококвалифицированных специалистов тратили на это свои силы и время в ущерб более реальным проектам. Схемы постоянно менялись, расширялись, дополнялись и вновь урезались, но в общих чертах программа «поворота сибирских рек» подразумевала строительство канала «Сибирь — Средняя Азия» общей протяженностью 2550 километров и шириной до 300 метров.
Канал предполагался судоходным с глубиной в 15 метров.
На самом деле, если говорить о конкретике, речь шла о целой системе каналов и водохранилищ, оборудованной еще и системой насосных станций, а также шлюзов, ведь Обь течет в Карское море не просто так, а потому, что ей так удобнее. В Аральское море ее требовалось поднимать. Естественно, столь масштабная задумка предполагала освоение миллиардов рублей в течение многих и многих лет. Стоило ли удивляться, что профильные министерства, ведомства и организации защищали идею до последнего вздоха.
Однако практически сразу после того, как информация о разработке проекта просочилась в общественное пространство, возникла волна недовольства, со временем переросшая в цунами. Удивительное дело, но в борьбе против «поворота рек», особенно в 1980-е годы, объединились и те силы, которые (условно, конечно) можно было назвать либеральными, и консерваторы-почвенники. В кампанию за отмену строительства включились и инженеры, доказывавшие эффективность других вариантов решения проблемы Арала, и экологи, утверждавшие, что отбор части стока у Оби окажет непоправимое воздействие на сложившиеся экосистемы региона, и писатели разного толка, которых беспокоило потенциальное изменение уклада жизни затронутого объектом населения, и активные представители этого самого населения, чьи дома попадали в зону потенциального затопления. Наконец, решающее слово сказали экономисты.
Согласно нескольким заключениям специалистов Госплана и других ведомств, занимавшихся оценкой ТЭО проекта, затраченные на него средства не соответствовали бы полученному экономическому результату.
Более того, впоследствии оказалось, что куда дешевле провести мероприятия по коренной реконструкции уже существующих ирригационных систем. Дело в том, что в те годы более половины всей забираемой на орошение среднеазиатских полей воды до них не доходило, испаряясь и уходя в почву через земляные стенки каналов — по сути больших прокопанных канав. В свою очередь, отсутствие бетонирования дна и стенок таких объектов приводит к засаливанию окружающей территории и образованию болот, что негативно сказывается на экологии.
В 1986 году в Политбюро ЦК КПСС было принято специальное решение, в соответствии с которым работы по «переброске части стока северных рек в южные районы Советского Союза» было решено окончательно остановить. Основным доводом был даже не экономический. После чернобыльской катастрофы экология стала занимать умы не только представителей интеллигенции, но и политиков, и, что самое главное, обычных граждан СССР. Горбачев и его соратники посчитали, что при реализации такого проекта экологии многих регионов может быть нанесен непоправимый ущерб.
Этого предположения оказалось достаточно, чтобы похоронить идею.
Впрочем, периодически к ней возвращаются и сейчас. В начале нулевых воскресил задумку тогдашний мэр Москвы Юрий Лужков, предложив продавать среднеазиатским странам излишки сибирской воды. Идеи такого рода продолжают появляться, особенно на фоне реализуемого прямо сейчас аналогичного китайского проекта. Однако, по мнению большинства специалистов, он остается слишком дорогим. Куда логичнее заняться более эффективным использованием имеющейся воды через реконструкцию оросительных систем, систем полива, изменение баланса выращиваемой сельхозпродукции в пользу менее водоемкой и так далее.
Похоже, «поворот сибирских рек» так и останется последним советским суперпроектом — скорее всего, мертворожденным изначально, но в любом случае появившимся слишком поздно, чтобы быть реализованным.
