Оргазмоцентричная культура современности требует от нас наслаждения — быстрого, зажигающегося по щелчку, непрерывного. Но что, если женская сексуальность устроена сложнее, чем мы привыкли думать? Если секс не приносит удовольствия и, более того, пугает? Исследовательница Эмили Нагоски в своей книге Come as you are прямо пишет, что для множества женщин секс — это не сплошная радость, а повод для тревоги и ощущения себя «ненормальными».
Именно такую историю и рассказывает Onliner минчанка Нина — в надежде, наконец, перестать осуждать себя.
«При мысли о сексе каменею и думаю: „Скорее бы это закончилось“»
Нине (имя изменено по просьбе героини) 29 лет, она живет в Минске и работает в IT.
— Стоит вам произнести «секс», о чем вы думаете? Девяносто девять процентов людей ответят: «Об удовольствии, разумеется». Увы, в моем случае все иначе. Это не легкое признание, но да — я женщина, которая боится секса.
Все началось еще в детстве. Мама профессионально занималась спортом, а потому постоянно была на сборах, в разъездах. Папа пил. Поэтому за мое воспитание отвечала бабушка — женщина столь суровых взглядов, что от одного взмаха ее руки плавились гвозди. Бабушка, рожденная в тридцатых годах, искренне считала, что секс — это противно, грязно, больно и недостойно порядочной девушки. Как она с таким подходом вообще умудрилась выйти замуж за дедушку и зачать мою маму — вопрос, на который до сих пор нет ответа. Так или иначе лейтмотивом моего детства и юности было пугающее бабушкино напутствие: «Смотри, в подоле не принеси!» Кажется, уже в шесть лет я знала, что существует ужасное преступление, за которое женщины, забеременевшие до свадьбы, попадают сразу в ад. И имя этому преступлению — секс.
И еще один важный сюжетный поворот. Говорить о нем тяжело… Я долго сомневалась, стоит ли… Однажды, когда мне было десять лет, отец вернулся домой очень пьяным. Он грохнулся на кровать и сказал: «Нина, иди сюда. Порадуй папочку. Садись на меня — представь, что я твой мишка». Я чувствовала: происходит что-то очень неправильное. Но это же папа… «Нина, погладь меня», — он взял мою руку и провел по своему паху. Я чувствовала его тело сквозь ткань джинсов (тогда я еще не знала слова «эрекция») — это было мерзко. «А теперь расстегни ширинку и погладь меня там», — сказал отец. «Нет!» Мне не нравилось происходящее, поэтому я убрала руку, встала и ушла. Отец не преследовал меня. После мы оба никогда об этом не говорили. И вообще сделали вид, что ничего не произошло.
Может ли один-единственный опыт домогательства со стороны взрослого сломать сексуальность?.. Я не знаю.
В прошлом году я наткнулась на интересную научную публикацию: врачи описывали случай 24-летнего парня с редким диагнозом — «посткоитальная дисфория». Он окончил юридический факультет, работает в хорошей компании, женат, активно поддерживает отношения с друзьями, не пьет, не курит, не употребляет вещества, не страдает депрессией, физически здоров. Одним словом, вполне воплощает успех — как и я. Вот только после каждого эпизода секса он почему-то испытывает грусть, раздражение и приступы плача, которые длятся полтора часа. И — самое важное! — в детстве этот парень пережил сексуальный абьюз со стороны взрослой женщины, родственницы. Конечно, у меня нет посткоитальной дисфории. Но это пересечение — сексуальный абьюз со стороны взрослого — меня впечатлило.
Я поздно лишилась девственности — в 24 года. Конечно, это не так дико, как в шутках про сорокалетних девственников, но все равно странно. И не то чтобы предложений не было. Вообще-то, я скорее симпатичная, чем страшненькая. У меня нет лишнего веса или клыков, как у вампира (улыбается. — Прим. Onlíner). Но уже самый первый, неумелый юношеский опыт приводил меня в замешательство. Обычная история, когда парень прикасается к девушке, целует ее, проводит рукой по плечу — испытывать в ответ приятный отклик, возбуждение. Я же, наоборот, замирала, каменела и думала только об одном: «Скорее бы это закончилось». Помню свой первый поцелуй в 16 лет: «Фи, и об этом слюнявом недоумении — столько разговоров?»
Мой первый секс (в 24 года, напомню) был болезненным. Но я решила, что это нормально. По крайней мере, теория говорит: терять девственность — больно. Может быть кровь, неприятные ощущения — и это окей. Но я почему-то отреагировала очень сильно. Помню, как сидела одна, закрывшись в ванной, и плакала. Мне не хватило смелости поговорить с молодым человеком о том, что происходит.
Сейчас у меня другие отношения. Я признательна своему партнеру: он ласковый и заботливый. Возможно, благодаря ему я немножко «оттаяла». И все же пенетративный секс по-прежнему бывает болезненным, вызывает у меня чувство страха. Я обследовалась у гинеколога и уролога. Цитология, кольпоскопия, УЗИ, мазки, анализы на ИППП… Медицински, физически я абсолютно здорова. Тогда почему же мне больно во время проникающего секса? Почему я со страхом думаю о нем?
Я начала ходить к психологу, и мы постепенно, осторожно исследуем эту тему. Возможно, я смогу справиться со своим страхом. Или просто плюну на секс с проникновением — в конце концов, в жизни взрослой женщины есть и другие удовольствия.
Я согласилась рассказать свою историю Onlíner, чтобы женщины, проживающие нечто похожее, были услышаны и поддержаны. На самом деле, сексуальность может быть очень и очень разной, а вовсе не такой, как принято показывать в кино: заведенные горничные и стюардессы, получающие оргазм за миллисекунду. Бесконечное возбуждение — это сказка. А я все-таки за реальность.
Когда секс не приносит удовольствие. Взгляд врача
Дмитрий Ниткин, профессор кафедры урологии и нефрологии БелМАПО, доктор медицинских наук, главный внештатный уролог и андролог Министерства здравоохранения, разворачивает сложную причинно-следственную цепочку телесных симптомов и проблем в половой сфере.
— Из-за каких медицинских причин секс не приносит удовольствия? Молочница, эректильная дисфункция… Что еще в этом списке?
— На самом деле, медицинских причин очень много. Про все рассказать просто невозможно (улыбается. — Прим. Onlíner). Остановлюсь на том, что касается моей специальности — урологии. Это, в первую очередь, инфекции мочевых путей, посткоитальные циститы (воспаления мочевого пузыря — Прим. Onlíner), уретральные синдромы, которые развиваются после полового акта, синдром хронической тазовой боли, синдром болезненного мочевого пузыря, гиперактивный мочевой пузырь… Все это касается женщин. Со стороны же мужчин самые распространенные проблемы — эректильная дисфункция и преждевременная эякуляция. Такие состояния оставят партнершу неудовлетворенной.
— Получается, посткоитальный цистит — это реальный диагноз, а не страшилочка для женщин?
— Конечно, это подлинный диагноз, причем не такой уж и редкий. Факторы риска связаны с инфекциями, состоянием иммунитета и особенностями анатомии, когда уретра несколько смещена к влагалищу или гипермобильна. Посткоитальный цистит — это не миф, а реальный диагноз, который мы активно устанавливаем нашим пациенткам.
— Это почти всегда женская история? У мужчин его диагностируют ну очень редко.
— Да, вы правы. В основном классический цистит — это все-таки женская проблема именно из-за анатомических особенностей. У женщин короткая и широкая уретра, а потому вероятность заражения патогенами выше, чем у мужчин с их более длинной уретрой. Но у мужчин есть другая воспалительная проблема — простатит. Так что природа в некотором смысле все уравняла (улыбается. — Прим. Onlíner).
Микроб, который чаще всего вызывает цистит, — это кишечная палочка. Ее находят примерно в 70% случаев у всех групп пациентов. Лечат цистит по-разному: антибиотиками, нестероидными противовоспалительными препаратами, фитопрепаратами. Нужно понимать, что цистит циститу рознь. Есть острый неосложненный цистит (случается после переохлаждения, например), рецидивирующий (проявляется с периодичностью два раза за 6 месяцев или три раза за 12 месяцев) и посткоитальный (наблюдается у женщин после секса). Во всех случаях фитопрепараты показали себя довольно успешно. Проводилась масса исследований по эффективности фитотерапии у женщин с циститом. И самая большая доказательная база — у лекарственного средства растительного происхождения на основе экстрактов золототысячника, любистока и розмарина.
— Что вы думаете о психосоматике гинекологических болезней? Женщина боится секса — и поэтому у нее развиваются урологические проблемы? Женщина обижается на отца — и поэтому у нее миома матки? Это антинаучный бред или здесь есть зерно истины?
— Сексуальные расстройства у женщин — это не моя сфера. Но я выскажу свое мнение. Некоторые урологические проблемы, например рецидивирующий цистит или уретральный синдром, очень сильно влияют на ментальное состояние женщины, вызывают депрессии или отказ от секса. То есть существенно ухудшают качество жизни. В такой ситуации мы в терапии порой даже используем антидепрессанты — вполне успешно. Депрессия может быть и маскированной, скрытой. Это значит, что подавленное эмоциональное состояние маскируется симптомами со стороны мочевой системы или половой сферы.
Первоначальным может быть объективный триггер — например, женщина перенесла цистит. И это состояние цепляет и психический статус пациентки. Развивается порочный круг: цистит — тревога — депрессия — цистит. А потом уже может быть: цистит — тревога — симптомы, похожие на цистит… Женщина предъявляет жалобы, но объективно мы не находим воспаления. Такой вариант и называется «психосоматикой».
А что касается причинно-следственной цепочки в духе «женщина обижается на отца — и поэтому у нее миома матки» — тут я могу только рассмеяться.
Сексолог: «82% девушек испытывают боль при сексе — вы только вдумайтесь в эти цифры!»
Важный вопрос, оставшийся без ответа: как именно опыт харассмента в детстве влияет на сексуальность женщины во взрослом возрасте? Отвечает сексолог, семейный психолог Анна Дабринская.
— В истории Нины я вижу две важные составляющие: жесткие семейные установки и сексуальное домогательство. Очень большой вклад внесла бабушка, на самом деле. Если бы наша героиня росла в благоприятной среде, где секс считался чем-то хорошим, позитивным, то опыт харассмента, возможно, так сильно не отпечатался бы в психике. А тут сложилась комбинация: установки «секс — это плохо», «до свадьбы нельзя, иначе попадешь в ад», «секс — это грех», «нельзя хотеть секса» плюс домогательство. А ведь в детстве мы считаем родителей (или бабушек, как в этой истории) — богами, лучшими людьми на свете и безоговорочно им верим, даже если они несут полную чушь.
В моей практике у всех клиенток с опытом домогательства и сексуального насилия есть боль во время проникающего секса. У всех. Более того, я проводила опрос в своем телеграм-канале, и выяснилось, что 82% девушек испытывают боль при сексе, причем 30% — часто или постоянно. Вы только вдумайтесь в эти цифры!
Для боли при проникновении у сексологов есть отдельный термин — «диспареуния». А еще — «вагинизм». Это когда мышцы влагалища сжимаются так сильно, что проникновение чаще всего невозможно. Вагинизм бывает разной степени. Кто-то не может вставить условную ватную палочку, кто-то — тампон, кто-то — палец, а кто-то — пенис.
Скорее всего, в истории Нины речь идет о диспареунии.
Важно подчеркнуть: ее случай — это не просто домогательство. Это инцест. В клиентских историях часто встречается домогательство со стороны родственников: это может быть дедушка, брат, сестра… Эпизод с отцом — очень тяжелый по части последствий. Ведь именно папа должен выполнять функцию безопасности, быть гарантом стабильности и границ, давать ребенку ощущение «со мной все будет хорошо», «обо мне позаботятся». А тут происходит нарушение базовой безопасности. Отец, наоборот, ломает границы.
И в теле девочки запечатывается этот опыт. Секс начинает ассоциироваться с чем-то негативным, опасным. В мозгу возникает связка: «сексуальное действие — страх». Не удовольствие, а именно страх. «Я не хочу секса, — бессознательно решает девочка. — И буду делать все, чтобы этого не случилось». Ведь, например, вагинизм и есть бессознательное послание: «Я тебя не пущу, я не хочу». И такие внутренние установки потом тяжело преодолеть.
Увы, у нас много женщин, переживших сексуальную травму. Но впадать в жертвенность мне не хочется. Да, жизнь несправедлива. Да, такое случается. И мне искренне жаль, что некоторым пришлось это пережить. Но всегда есть выбор: работать со своей сексуальностью, залечивать раны, чтобы перестать чувствовать боль и страх, или решить, что секс — не для вас, и перестать пытаться. Это выбор. Даже в самых безнадежных, на первый взгляд, случаях возможно прийти в точку: «О, класс, теперь я люблю секс!» Я в этом убеждена.
Сейчас я много работаю с нейробиологией самосознания, о которой писал Бессел Ван дер Колк в книге «Тело помнит все». Там он приводит случай девушки, пережившей неоднократное сексуальное насилие со стороны отца. Это повлияло на нее настолько, что она не могла найти работу и даже общаться с другими людьми… Можно сказать, инцест разрушил ее как личность. Но метод биологической обратной связи помог ей, сработал чуть ли не как «волшебная таблетка». Так что я верю в силу доказательной психологии.
