Когда Максиму Барауле было 13 лет, с ним случилось страшное: помогал отцу на деревообрабатывающем станке, пальцы попали в машину, затащило ладонь… Кисть полностью раздробило, а потом рана долго не могла зажить, мальчик лишился еще части руки.
Максим говорит, что ему никогда это не мешало: он наловчился жить обычной жизнью. А в быту делает все то, что и другие: легко собирает мебель, может поклеить обои и даже без проблем завязывает шнурки.
Журналисты Tochka.by узнали, каково это – потерять руку и научиться жить полноценно без нее.
Примером стал дедушка – он тоже был без руки
Тот день, когда, будучи подростком он получил такую серьезную травму, Максим почти не помнит. Говорит, все плохое из памяти стирается. Хорошо запомнился лишь момент, когда врач сказал, что кисть не спасти.
«Ее очень сильно раздробило, повреждено много тканей, сухожилий. Изначально травма была чуть выше ладони. А дальше начали ткани отмирать, такая постоянно открытая рана. Три операции, пересадка кожи. И, наконец, она зажила», – вспоминает Максим.
Мужчина честно признается, что этот период не может назвать каким-то эмоционально тяжелым или трудным. Даже говорит, что сложно без потерянной руки ему не было.
«Столько времени уже прошло. Плюс я тогда был подростком – менялся характер. Я бы не сказал, что было тяжело. Ну, во-первых, я левша, а руку потерял правую. То есть мне даже не пришлось сильно переучиваться на базовом уровне. Весь функционал, связанный с какими-то минимальными бытовыми потребностями, в целом не пострадал», – улыбается собеседник.
Это весьма помогло ему приспособиться к новой жизни. Плюс очень сильно повлиял дедушка – фронтовик, потерявший руку до плеча.
«У меня осталась хотя бы часть руки – то есть где-то рюкзак поднести могу, шнурки завязать. А у него вообще ее не было. Я очень много времени в детстве проводил с дедушкой. Он сам построил себе дом, у него всегда был огород и хозяйство. Это на подсознательном уровне откладывалось, что и без одной руки можно жить полноценную жизнь: дом, семья, дети…» – уверен мужчина.
Пример деда помог травму пережить без каких-либо потрясений. И мальчик понял: в новых обстоятельствах он не стал каким-то беспомощным или изгоем. Да и окружение ребенка не придавало особенностям Максима никакого значения. Более того, и мальчишки во дворе никаких поблажек не делали: футбол, велосипеды, детские шалости и мелкие драки – это наравне со всеми.
«Конечно, какие-то моменты в быту чувствуются, но я бы не назвал их суперкритическими. Могу картошку сам почистить, готовить, ремонт делать, мебель собрать. Остальное – мелочи. Просто иногда тебе надо лучше подумать, как подойти к той или иной работе, но все выполнимо», – рассказывает Максим.
Протез не носил
Вскоре Максим получил свой первый протез. Это были сложные 1990-е, о протезировании детям речи тогда и не шло, только в 18 лет. Лишь повзрослев, парень отправился в Минск снимать мерки и делать индивидуальные слепки. Но с тех пор так ни разу и не носил полученное «приспособление».
«Не знаю, какие протезы сейчас выдаются от государства, но тогда, скажем так, они были больше косметические, нежели функциональные. Имелся лишь тяговой хват: надеваешь, ремни через плечи перекидываешь с двух сторон, вытягиваешь руку – ладонь сжимается. Это было очень неудобно. Ощущение, что ты просто ходишь с куском бревна на плече», – вспоминает собеседник.
С тех пор за новым протезом он не обращался – тот ему просто мешал, нежели облегчал жизнь.
Сейчас, говорит мужчина, на отсутствие руки практически никто не обращает внимание. Может, когда-то в подростковом возрасте дети могли задать прямолинейный вопрос, в институте – сверстники. Во взрослом же его нынешнем окружении такого не бывает.
«Конечно, это сразу наложило ограничения при выборе профессии. То есть уже искал то, что больше связано с умственным трудом. Работал в Нацбанке, в Минэкономики, сейчас бизнес-аналитик. Счастливо женат, есть сын – все как у всех», – смеется Максим.
Протез он не носил 22 года. И вот недавно стал обладателем новенького, бионического прибора – теперь готов сравнить, что удобнее.
Получил бионический прибор бесплатно
Максим еще раз подчеркивает: никаких бытовых проблем из-за отсутствия протеза у него не было. Поэтому и острой необходимости в нем не испытывал. Говорит, что стоит такая вещь относительно за подъемные деньги – в районе $8 тыс. Если бы сложилась острая необходимость, то можно было бы и собрать эту сумму.
«История с протезом достаточно длинная, но удачная. Все началось с того, что я прочитал статью про российскую компанию «Моторика», которая изготавливает такие приспособления. Жена настояла, чтобы я связался и разузнал, что к чему», – говорит мужчина.
На тот момент «Моторика» не участвовала в каких-то белорусских госпрограммах, получить протез было невозможны.
«А покупать я не решился. Не столько цена смутила, сколько условия по его обслуживанию: нужно было ездить в Москву (это сейчас есть курьерская доставка – заберут, приведут в порядок и привезут назад). В общем, я прикинул, что без протеза вполне себе неплохо живу, и решил не приобретать его», – объясняет Максим.
Но в компании по производству протезов решили помочь белорусу. И отправили его историю на участие в различных программах и грантах, искали спонсоров, которые могли бы приобрести и подарить его парню. Спустя три года все сложилось.
«Я как-то особо ни на что не рассчитывал, но вот меня пригласили в Сколково учиться пользоваться протезом. Оказалось, все не так просто», – говорит собеседник.
Управлять киберрукой
Протез работает на датчиках: каждая такая микросхема улавливает мельчайшие движения мышц руки. И в зависимости от настроек реагирует на это сжатием или разжиманием ладони.
Сначала все настраивается приложением на телефоне. Через Bluetooth устройство подключается к протезу. Так можно подрегулировать чувствительность датчиков и силу хвата пальцами.
Первые тренировки давались тяжело. Чтобы что-то взять, приходилось серьезно сосредотачиваться на предмете и контролировать движение оставшейся части руки.
«Я думал, как возьму эту вещь, как мне надо пошевелить рукой, чтобы протез сжался. Плюс надо натренировать мышцы так, чтобы понимать, с какой силой взять что-то, тот же стеклянный бокал, например. Обучение было на разных предметах – мягких, хрупких, жестких», – вспоминает мужчина.
Сейчас он может даже водить машину с протезом: раньше приходилось сильно концентрироваться на работе мышц, отвлекало от дороги. Теперь садится за руль гораздо чаще, хотя признается, что все-таки привык ездить без бионического прибора.
Вообще, рекомендует Максим, начинать лучше с протезов попроще, как у него. Сейчас есть механизмы – и такие, которые позволяют сгибать каждый отдельный палец. Для новичка разобраться в работе подобного устройства крайне сложно.
«Видел в центре на обучении таких людей, которые сразу брали протезы последней модели. Многие просто не могут научиться ими управлять. Я буквально на 10-й минуте понял смысл и уже работал с любыми предметами. Рядом мужчина моего возраста пробовал навороченный протез. Он не мог понять, что надо сделать, чтобы взять и поставить кружку», – говорит собеседник.
Теперь контролировать киберруку мужчине дается совсем легко.
«Я долго не понимал, чем мне может помочь протез: ведь без него вроде бы все хорошо. Теперь вот ношу прибор весь рабочий день. Удобно и на кухне с ним – где-то что-то придержать, когда нарезаешь. Шнурки стало проще завязывать, куртку застегивать. Ну и, конечно, косметическую функцию он тоже хорошо выполняет – издалека не отличить, что рука пластиковая», – смеется Максим.
Особенный интерес протез вызывает у детей. Как-то они с «напарником» по киберруке работали на выставке здравоохранения. Привлекли очень много внимания.
«У знакомого протез был вообще раскрашен в супергеройские цвета. Дети были в восторге, называли нас киборгами, просили пожать руку. Очень весело было. Круто, что наше общество становится более открытым к людям, которые чем-то отличаются от остальных», – улыбается мужчина.
